Выставка продлена до 22 сентября!
Выставка ЧĂВАШ ВĂРМАНĔ/ЧУВАШСКИЙ ЛЕС посвящена образу леса в чувашском изобразительном искусстве. Более 100 произведений живописи, графики, декоративно-прикладного искусства и фотографии отражают представления о лесе в народной мифологии и литературе, передают видение художников, для которых лес стал пространством детских воспоминаний и местом силы, и приглашают к диалогу о том, какое место занимает лес в жизни современного горожанина.
Лес, Вăрман, в чувашской мифологии считается неосвоенным пространством – удаленным, непроходимым, необъятным – пространством небытия. В сказках и мифах он находится за семьюдесятью семью морями, то есть на максимальном от освоенного мира расстоянии. В заговорах лес называется эпитетами «дремучий», «темный», «возникший во времена рождения Вселенной». Здесь чаще всего происходит что-то страшное, ненормальное, таинственное.
В чувашскую книжную графику образ леса приходит в связи с поэмой «Нарспи». Здесь это особое «ничейное», «чужое» пространство, противопоставленное обжитому, «своему» пространству деревни. В нем укрываются влюбленные, пытаясь вырваться из рамок социальных установок, человеческих законов, сложившейся судьбы.
Но с полным правом можно сказать, что в поэме лес является и полноценным действующим лицом: он пропускает Нарспи и Сетнера в глухую чащу, пытаясь спасти, и закрывает дорогу для их преследователей. Он отражает и воплощает в образах лесных духов самые черные страхи Нарспи, одновременно и пугая ее, и страдая в самой своей глубине. Он становится «собеседником» Сетнера, помогая ему излить душу в песне, терзаясь и воя вместе с ним. И лес радуется, наполняясь светом и трелями птиц, когда влюбленные находят друг друга.
Художникам удается отразить оба этих плана. В иллюстрациях Иван Григорьев за счет пластики форм (силуэты деревьев будто охватывают, укрывают обнявшуюся пару, повторяют контуры тел) передает тождество эмоциональных состояний героев и леса.
Среди рисунков Анатолия Миттова особое внимание привлекают форзацы, решенные довольно необычно: нагромождение ветвей, заполняющее все пространство листа, скрывает все, что впереди, и не видно ни дороги, ни горизонта. Читатель/зритель будто бы сам оказывается на месте героев, продирающихся сквозь чащу.
Лист Праски Витти «Нарспи идет по лесу» сплавляет сюжетное и символическое, вмещает в одно изображение все множество смыслов. За счет ломаных линий черных ветвей, будто молниями разрывающих небо, художник передает состояние главной героини – и они же становятся лапами леших, норовящих ее поймать. Используя цвет (хлодное/теплое), противопоставляет лес и деревню - и в то же время выстраивает параллель между лесом и родом, изображает надлом, разрыв цепи поколений.
Лес - место обитания разнообразных мифологических существ, самый известный из которых Арçури, Леший.
Насчет его возникновения Арçури (дословно - «получеловек», «полумужчина») существует множество версий, но почти во всех оно связывается с преступными деяниями человека. В леших превращаются души людей, умерших неестественной смертью в лесах, полях и оврагах; души детей, похороненных без соблюдения похоронных обрядов, убитых нетрудоспособных членов рода (стариков, калек, больных). И эти души скитаются по лесу и кричат страшным голосом, как они кричали в момент убийства.
Чаще всего Арçури представляется в образе огромного человекоподобного существа. Ростом с дерево, голова большая, а глаза лишь с просяное зернышко (или наоборот, выдающихся размеров) – иногда утверждают, что их четыре – два сзади и два спереди, а рук и ног по три. Лицо лешего совсем черное, продолговатое, длинные волосы и уши.
Арçури выступает как хранитель лесных богатств, зверей и птиц. Перед пожаром леший, верхом на лошади, выгоняет из леса животных, чтобы спасти их от погибели. А человеку он, в основном, вредит. Может преследовать крестьян, которые пытаются рубить дрова в его владениях, звать человека по имени (отзовешься – поймает и съест!), насылать болезни. Заманивает путников в лесную чащу или глубокий овраг, сбивает с пути, ломает повозки и распрягает лошадь. Страшный любитель щекотать попавших в его руки людей, если человек засмеется, хватает его зубы и глотает, считая сахаром. Может защекотать и до смерти.
Многие из фольклорных черт отражает в своей балладе «Арçури» один из первых чувашских поэтов Михаил Федоров. В иллюстрациях и картинах по мотивам баллады художники отображают разные черты лесного хозяина, порой выходя за рамки текстовых описаний и опираясь на свои представления. На полотне Юрия Зайцева мы видим лешего сразу в нескольких ипостасях: и в образе кривоногого антропоморфного существа, сидящего на поломанном дереве (тут художник изображает еще и лапти, которые часто приносили в дар, чтобы умилостивить лешего, о которых не упоминалось в тексте), и в виде мертвенно бледной женщины (колдуньи?).
В многочисленных вариантах иллюстраций Владимира Агеева образ лешего разнится – от выступающей меж корней верхней части туловища (здесь он и рогат, и бородат) до козлоногого существа, вплотную подступившего к свалившемуся с саней мужику. А в одной из версий, уже максимально оторванной от текста, Арçури (больше близкий к образу греческого бога Пана) у лесного озера подглядывает за купающимися девушками. А на полотне Николая Ведерникова уже совсем другая история – некогда сильный и наводивший на людей страх хозяин леса не находит себе места среди пней и обугленных стволов. Пафос торжества, победы над природой, характерный для 30-50 годов сменяется болью утраты и заботой о сохранении природы.
Анатолий Миттов обращается к теме леса не только в связи с «Нарспи». В его творчестве ландшафт и природа родного села Тобурданово занимают особое место, становятся своеобразным воплощением пространства «чувашского мира». С тобурдановским лесом для художника связаны самые сказочные детские впечатления и переживания. Здесь семья Миттовых с давних пор держала ульи, а Анатолий с братом почти каждый день приходили на пасеку пасти скот. Это место и все, что было по дороге к нему, манило, было полно загадок и открытий. Огромный глубокий овраг с чистейшим ручьем на дне, буйное разнотравье, папоротники выше человеческого роста… Впечатления тех дней легли в основу множества листов из серии «Лес» - светлых, солнечных и волшебных, с почти фантастическими цветами и травами.
Но с лесом же связана серия «Пни», в которой еще в начале 60-х появляется трагическая нота смерти, а к концу десятилетия она нарастает и звучит со всей безысходностью.
Многие чувашские художники писали лес. Монохромный зимний (мрачный или наоборот, сверкающий на солнце). Пробуждающийся весенний - с отраженными в синих лужах стволами. Полный жизни зеленый летний, густой и дремучий или прозрачный и светлый – березовый. Горящий багрянцем и охрой осенний. Но никто так горячо и страстно не любил его, как Михаил Егоров. Среди трех сотен его картин в музейном собрании почти половина посвящена лесу.
Судьба не баловала Егорова признанием коллег. Много лет он работал художником-оформителем в чувашском отделении Худфонда, совмещая с этой работой большой объем общественной нагрузки. А его живописные произведения на выставкомах серьезных выставок чаще всего отвергали. "В них нет ни эпического, ни лирического пейзажа", еще надо поработать, чтобы «довести их до картины» и потому они для выставки "не годятся".
Зато его этюды - так он неизменно называл свои работы - вызывали по-настоящему глубокое чувство у зрителя. А для самого художника лес был единственным местом подлинной, настоящей жизни, свободным от официоза, пустословия партсобраний, изнурительной работы «для денег».
В любимых местах Завольжья - на Астраханке, Варламовке, в Сосновке - мог ходить часами в поисках грибов и ягод, собирая хмель или дикий лук, ломая веники – и, конечно же, выбирая места и работая над этюдами. Особенная дружба связывала художника с дубами. С 1968 года он жил неподалеку от рощи Гузовского и более 20 лет писал их портреты - весной и летом, осенью и зимой, в жаркий полдень и в теплых лучах заходящего солнца. Юман-Улап, Дуб-богатырь, так называл он любимое могучее дерево. С пристальным вниманием наблюдал и писал о нем чудесные истории.
Что есть лес для современного горожанина, и какая борьба сегодня идет на границах каменных джунглей? В центре внимания Ивана Михайлова, Владимира Ишутова и Евгения Разумова городские леса: роща Гузовского, Берендеевский, Лакреевский, лесные массивы возле Чапаевского поселка – те самые места, где мы каждый день можем соприкоснуться с природой, укрыться от напряженной городской жизни и жестких социальных конструктов, побыть наедине с самими собой.